Природа Бразилии в проектах Роберту Бурле Маркса

Чем масштабнее чьё-либо ландшафтное творчество, чем дальше от нас раскинулись те города, где оно представлено, тем выше риск воспринять его искаженно. Чтобы осмыслить наследие Роберту Бурле Маркса (1909–1994), нужно помнить, что он был бразильским модернистом − патриотом своей земли.

Автор: Татьяна Карпеченко

Примириться со стихией

Далеко не везде в мире вторжение зелёного островка знакомой растительности в плотную городскую застройку автоматически сигнализирует, что отныне это дружелюбная среда. Когда Роберту Бурле Маркс первым у себя в стране стал использовать для городских проектов местные виды растений, его сограждане удивились.

Бразильцам свойственно особое восприятие природы. Ни атлантический лес восточного побережья, ни дождевые леса Амазонии на севере, ни сушь белолесья-каатинги на северо-востоке, ни саванна-серраду в центре, ни заболоченный Пантанал на юго-западе огромной страны не вызывали у населения безоговорочного доверия. Лихорадки − жёлтая и денге; крокодилы, змеи и ягуары; заросли, в которых легко пораниться и заплутать, − обыватели тщились отгородиться от этого буйства при помощи кадок с лимонными деревцами во дворах.

А Бурле Маркса задевало, что лимоны эти происходят не из Бразилии. И что деревья манго, которые смотрятся в бразильских кварталах органичнее лимонных, тоже возникли в другом полушарии планеты. Чужеземные культуры были лишены естественного родства с окружающей природной стихией, а её-то он и собирался выразить в городском ландшафте. Выразить так, чтобы горожане больше не боялись дикой природы. Мастер хотел напомнить бразильцам, что её сила сродни их собственной витальной натуре.

Без специального комментария неочевидные идеи садов трудно понять полностью − даже сегодня в широких кругах бытует стереотип, что дизайнерский парк − лишь неплохое место для селфи. В 1954 году Бурле Маркс напишет программную статью «Композиционные концепции в ландшафтном дизайне», где объяснит свои воззрения. А в 1920-е годы, когда он ещё не приступил к своему первому проекту, в Бразилии нашлись люди, заранее растолковавшие обществу суть того, чем впоследствии займется и он. Писатель Освалд де Андраде в нашумевшем манифесте бразильского модернизма (1928) выступил «против растительных элит». И прибавил, что модернистам надлежит пребывать «в общении с почвой».

Для практики Бурле Маркса последнее означало не только внимание к почвенным условиям. В стране, изобилующей лесными вертикалями, он, решив не соперничать с природой, тяготел к плоскостным композициям. К ним его вела живопись − в стиле кубизма он неустанно рисовал десятки лет, сглаживая углы геометрических фигур и не боясь яркой палитры.

Площадь для капоэйры

Помню, что я чувствовала, оказавшись внутри одного из тысяч проектов этого плодовитого художника садов, на площади Террейру-ди-Жезус в бразильском Салвадоре. Среди темнеющих склонов центра карнавального города, похожего на гигантскую коробку цветных мелков, опутанную мрачными проводами, плоское прямоугольное пространство, которое в 1948 году облагородил Бурле Маркс, ощущалось как наиболее гармоничное, уравновешенное и безопасное. Именно там крутились, демонстрируя своё искусство, босые капоэйристы, привыкшие к ежедневной жаре. На площадь XVI века с фонтаном XIX века дизайнер словно выплеснул освежающую гигантскую каплю цветника. Она разливалась наметившимися было крыльями бабочки − а с другой стороны фонтана её очертаниям вторил текучий крест из португальских камешков. Обрамляя всю композицию, широкие волны из светлых камешков чередовались с узкими и тёмными. Это была одна из вариаций традиционного узора mar largo, что в переводе означает «открытое море».

Поворачивая волны

Стандартную же версию mar largo демонстрирует всемирно известная мозаика протяженностью 4,15 км на набережной Копакабаны в Рио-де-Жанейро. Стандартную, но не банальную. Каждый гребень волны такого полосатого рисунка вписывается в условную окружность. По ходу променада окружности отстоят друг от друга на свой диаметр, а по ширине тротуара − на свой радиус. Это проект самого начала 1970-х годов. Бурле Маркс использовал орнамент из Европы, подчинив его законам природы: согласно прежнему проекту мощения от 1906 года, реализованному в Бразилии португальскими умельцами, волны «бежали» перпендикулярно реальному прибою (кстати, способному свалить взрослого человека с ног). На рубеже тридцатых такая кладка частично была заменена на современный вариант, но на значительной части набережной оставалась прежней ещё сорок лет. Изящный разворот рисунка на 90 градусов по всей длине элемента позволил выпутаться из этой нелепицы.

Если идея благоустройства Копакабаны была претворена в жизнь на линии вдоль океанского берега, видимой из окон многоэтажек, то исходному рисунку в Португалии с видовыми точками повезло меньше. «Коробка» из исторических зданий вокруг площади Росиу не смогла спасти этот гениальный волнообразный шаблон, представленный ещё в 1849 году португальским генерал-лейтенантом Эусебиу Пиньейру Фуртаду, его автором, от подступающей пестроты окрестных лиссабонских мостовых. Так что волны mar largo у себя на родине, увы, воспринимаются обрывочно.

Всего сделанного и не упомнить

В 1930-е годы благодаря молодому Бурле Марксу, возглавившему отдел парков и садов департамента архитектуры и градостроительства штата Пернамбуку, местные жители мгновенно оказывались то в каатинге, то среди амазонской флоры, стоило им ступить на ту или иную площадь своей столицы Ресифи, − и постепенно учились видеть в этих ландшафтах не только устойчивую, но и многоликую среду, способную вызывать любовь. Так разрушались стереотипы того времени − якобы садовый стиль бывает либо французским, либо английским, а исконная растительность огромной латиноамериканской страны, мол, бедна сама и напоминает о человеческой бедности.

Затем садами от Бурле Маркса обзавелись Белу-Оризонти и другие города штата Минас-Жерайс — Араша, Варжинья, Тирадентис, Уберландия. Труженик проектировал парки и сады в Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро и других городах одноименных штатов, занимался благоустройством объектов в населённых пунктах штата Санта-Катарина, ландшафтными разработками для Бразилиа… И так прошло шесть десятков лет.

Творчество Бурле Маркса было метафорически биореалистично в целом: оно изобиловало проектами, как бразильская природа − таксонами. К слову, в своих экспедициях по стране, в которые он ездил до семидесяти с лишним лет, он открыл десятки ботанических видов. Из глухих лесов он привозил чемоданы, набитые черенками, а потом менялся саженцами с именитыми ботаническими садами. Коллекцию из 3 500 видов растений он разместил на 36 с лишним гектарах своего владения в западной части Рио и использовал живые экспонаты при создании городских садов. А саму эту уникальную территорию садом он не считал, зато там было многое от него, как от личности − гостеприимного хозяина, певца, рисовальщика, керамиста, ювелира, собирателя растений. Таким он и запомнился друзьям и землякам. И сегодня питомник-музей стал средоточием интереса к Бурле Марксу чуть ли не в большей степени, чем монументальные шедевры его бывшего хозяина в разных уголках земного шара.

Он благоустроил столько урбанистических пространств, что его вклад нелегко вербализировать и подвергать анализу, не увлекаясь простым перечислением достижений, хотя недостатка в квалифицированной коммуникации у него не было: счастливец сотрудничал со «звёздами». Одним из первых его коллег-архитекторов стал уроженец Российской империи Григорий Варшавчик, увлечённый бразильскими национальными мотивами; также Роберту работал с Лусиу Костой, Афонсу Эдуарду Рейди, переписывался с Вальтером Гропиусом, дружил с ботаником Энрике Ламайером де Мелу Баррету.

Дело Бурле Маркса продолжают новые поколения профессионалов. Однако диалог, налаженный внутри отрасли, не уберёг от недопонимания и частичного забвения даже такую деятельную фигуру, какую представлял собой этот специалист, главный ландшафтный дизайнер Бразилии ХХ века. Бывало всякое − то в парке его авторства в Белу-Оризонти кактус у озера посадят (суккулент возле водоема!), то парк в городе Сан-Паулу раскритикуют за транспортную труднодоступность для жителей других районов мегаполиса, то видовой эпитет burle-marxii на национальные языки переложат неверно. Так, в русскоязычных текстах, вопреки португальско-русской практической транскрипции, упоминались «Берл-Маркс» и «Бёрл-Маркс», «Роберт Берль Маркс» и «Роберто Бурль Маркс», «Бюрль Маркс» и «Бюрле-Маркс»… Впрочем, сам Роберту Бурле Маркс предпочитал наблюдать за тем, как люди день ото дня продвигаются в понимании  природы и работы с нею.

Заглавное фото —  проект «Иньютин», Milena Celli/Shutterstock